Основное меню
План-конспект урока
Начальная школа
Русский язык
Литература
Английский язык
Немецкий язык
Французский язык
Испанский язык
История России
Всемирная история
Биология
География
Математика
Ритм и синтаксис прозы А.Белого
Прозу А.Белого можно рассматривать как своеобразное исследование, предпринятое с целью доказать, что между поэзией и прозой нет границ. Приближение стиха к прозе и, напротив, движение прозы к стиху – два взаимосвязанных процесса, характеризующие определенные, условно говоря, романтические периоды в развитии литературы. Ощущение исчерпанности чистой формы ведет к встречному движению противопоставленных форм, выражающемуся в возникновении форм промежуточных, пограничных [Томашевский]. Проза Белого – одно из своеобразных выражений приближения прозы к стиху – распадается на несколько сменяющих друг друга видов поэтической прозы, разных в зависимости от того, насколько выражено в них противопоставление поэзия – проза.
Выявление различия в мировоззрении гомеровских поэм
Исследования по гомеровским поэмам воспринимают поэмы скорее как некое единое целое, отражающее единые представления. Но при чтении гомеровских поэм сразу заметно резкое различие в том настроении, которое производит каждая из поэм.
Чтение «Илиады» оставляет крайне тяжелое впечатление постоянным повторением натуралистичного описания кровавых поединков между достойными героями собеих сторон. Подобное впечатление создается благодаря практически отсутствующему в поэме объяснению смысла происходящего для людей, для воинов, участвующих в войне.
С другой стороны, впечатление от «Одиссеи» скорее противоположное. Нарушители справедливости наказаны. Счастье для праведного человека возможно. Правда торжествует.
Модернизм
Модернизм (от англ. modern — современный) — художественное направление, появившееся в поэзии и живописи Европы в 1860-х гг. и распространившееся на другие виды искусства на рубеже XIX-XX веков. Это направление особенное по нескольким причинам.
Первая причина — в том, что оно одновременно и противостоит предшествующим ему романтизму и реализму, и генетически связано с их определенными видами — с отличающимся интересом к мистике и психологии романтизмом «второй волны» (Э.А. По в США, Э.Т.А. Гофман в Германии) и с психологическим реализмом (Ф.М. Достоевский, которого в 1922 г. изобразил на картине «Встреча друзей» швейцарский художник-модернист М. Эрнст и на колени которого он там посадил своих друзей — французских сюрреалистов). Модернизм противостоит романтизму, потому что романтики показывали исключительных героев в исключительных ситуациях и к концу XIX в. стандартные романтические сюжеты казались искусственными, надуманными, отступающими от правды жизни. А искусство модернизма основывается на свободе художника в выборе объектов и форм изображения, модернизм, следовательно, в большей степени «демократическое» искусство, чем романтизм. Однако модернизм сходится с романтизмом на почве интереса их представителей к потаенным глубинам человеческого сознания, особенно к иррациональному в человеческой психике.
Загадка пушкинской Татьяны
Татьяна всегда занимала воображение читателя. В героине пушкинского романа ощущается некая неразгаданность, тайна, заставляющая задаваться вопросом: «Да что же в ней такое есть?» В самом деле, что?
Понятны болезненная прелесть Настасьи Филипповны («Идиот» Ф.М. Достоевского) или обаяние жизнелюбия, источаемое Наташей Ростовой («Война и мир» Л.Н. Толстого). Даже в облике тургеневской Лизы Калитиной («Дворянское гнездо» И.С. Тургенева), которая более других героинь русской литературы напоминает Татьяну, в частности своей «закрытостью», ускользанием от окончательных характеристик, все-таки есть некоторая определенность — чистота, жизнь «всерьез», не по-обывательски глубокая вера, сознание святости долга. Вполне объяснимы, логичны ее поступки: крушение греховных, как видится героине, надежд естественно приводит ее в монастырь. Решение Лизы оставить мирскую жизнь неожиданно для Лаврецкого, Лизиной матери, даже для Марфы Тимофеевны, но вполне соответствует ожиданиям читателя, с самого начала предчувствовавшего «что-то такое».
Реализм в русской литературе XIX века
Реализм (от лат. realis — вещественный, действительный) — направление в европейской литературе XIX в., пришедшее на смену романтизму и занимающее одно из ведущих мест в литературном процессе вплоть до настоящего времени. Как и романтизм, реализм — явление мирового масштаба, богатое своими разновидностями, живое и постоянно развивающееся.
В литературоведении бытует и более широкое понимание реализма как принципа отражения жизни («художественного метода»), отличающегося особой исторической конкретностью, который наблюдается в литературе задолго до возникновения реалистического направления. Согласно этой концепции реализму противопоставляется нереализм, или «нормативность», т.е. подчинение изображаемых характеров исторически отвлеченным идеалам — мифологическим, религиозным, гражданско-моралистическим, просветительским и т.д. Мера исторической конкретности изображения может быть очень разной при обращении к тем или иным сторонам жизни. Так, в «Мертвых душах» Гоголя очевидна разница в изображении «всех комических персонажей первой части этой повести и таких идеализированных фигур, как Констанжогло и Муразов — во второй». В романах Ч. Диккенса обычно «нормативны» сюжетные развязки: злодеи получают заслуженную кару.
Гоголь и Данте
Как отмечают многие исследователи, поэма Н. В. Гоголя «Мертвые души», охватывающая по замыслу все «сущностные свойства и исторически разнородные состояния русского человека», была ориентирована писателем на «Божественную комедию» Данте Алигьери — одного из известнейших авторов в мировой литературе.
Именно Данте (1265-1321) подсказал писателю трехчастное построение поэмы. В первом томе изображение современной Гоголю крепостнической действительности осмысляется как «ад», во втором — как «чистилище», в третьем — как грядущий «рай».
Раёк в повести М. Булгакова «Собачье сердце» (К вопросу изучения творчества М.Булгакова в VIII—IX классах)
Булгаков изобразил неправду и изнанку действительности, представив ее балаганным миром, и, поместив на подмостки своего «райка» обязательного для смехового мира скомороха, продемонстрировал новой власти свой язык, ядовитый и лукавый. Чтение повести, напоминая именно веселое балаганное представление, которое окружила толпа зевак, стремящихся разглядеть в «глазок» живые картинки (в этот глазок подсматривал и агент ОГПУ) проходило кулуарно, при стечении 30-40 человек, жадно слушающих едкий комментарий, отмечая и двойственность, и нестабильность нового царства. Именно с ареста рукописи началась выматывающая травля ретивыми опричниками Агитпропа писателя, что «первым запечатлел душу русской усобицы» (характеристика М. Волошина), — он был «обречен на молчание» и фактически на «полную голодовку» (из письма брату Николаю). Форма памфлета изящно скрывала и внутреннюю боль, и кислотный скептицизм, предоставляя в игре авторского ума бездну ловушек, поскольку именно проблема сохранения внутреннего «я» человека времен междоусобицы легла в его основу. И «как искусный драматург» он запрятал ее в сюжет небывальщины, приправив смесью из ядовитых диалогов.
Антропоцентризм дискурса В. Набокова: символика и поэтика имени
Антропонимы — собственные имена людей, узуальные и окказиональные, — образуют автономную подсистему идиостиля. Кроме того, они обладают способностью нести множественную семантику и тем самым создавать особый ассоциативно-символический план художественного текста. Именно такую роль — участие в создании символического фона, входящего в общую художественную систему произведения, — играют антропонимы в дискурсе В. Набокова.
Прежде чем начать рассмотрение особенностей антропонимов, представленных в русскоязычных текстах В. Набокова, следует обратить внимание на псевдоним писателя — Владимир Сирин. Этим литературным именем В. Набоков стал пользоваться в эмиграции с 1921 г., сохраняя его до переезда в США.
Языковая художественная картина мира и ее признаки (на материале произведений И.С. Тургенева)
В настоящее время актуальной и новой проблемой филологии является проблема картины мира как феномена, неразрывно связанного с человеком и его языком.
Что же такое картина мира? Все многообразие трактовок картины мира можно свести к двум основным. Часть исследователей, вслед за М. Планком, под картиной мира понимает целостный глобальный образ мира, лежащий в основе мировидения человека; другие, вслед за А. Эйнштейном, считают, что картина мира — это порожденная человеком замена реального мира его упрощенной схемой. На наш взгляд, эти определения относятся друг к другу как общее к частному. Первое определение, которое мы разделяем, непосредственно связано с понятием картина мира. Второе определение скорее применимо к понятию модель мира как схематизированному варианту картины мира, как классификационной сетке с упрощенным отражением всей суммы представлений человека о мире.
Как молоды мы были. Мемуарный дискурс в романе В. Аксенова «Таинственная страсть»
В начале XXI века выходят один за другим романы Василия Павловича Аксенова (1932—2009): «Вольтерьянцы и вольтерьянки» (2004), «Москва Ква-Ква» (2005), «Редкие земли» (2006). Они номинируются на престижные премии (за «Вольтерьянцы и вольтерьянки» он был удостоен «Русского Буккера»), вызывают споры и неоднозначные оценки. Последнее произведение — «Таинственная страсть» (2008-2009) не просто привлекло внимание широкого читателя, но и стало своеобразным завещанием писателя. Оно посвящено шестидесятникам, поколению молодых авторов, вошедших в литературу в это время и названных так с легкой руки Ст. Рассадина. (В романе он появляется под именем Стаса Разгуляева.) Многие из них в последние годы обратились к прошлому: В. Войнович «Автопортрет: роман моей жизни» (2009), А. Гладилин «Улица генералов» (2007), Н. Коржавин «В соблазнах кровавой эпохи» (2002, опубл. 2005).
Музыка прозы И.С. Тургенева
Если окинуть внимательным взглядом творчество Тургенева, можно сказать, оно представляет собой сплав мысли, чувства и образности, передающий особенности современной художнику жизни, где мелодия любви, большой и одновременно трагической, звучит постоянно, возникая, усиливаясь и, наконец, замирая. Музыка возникает от непреходящего чувства к родине, любви к женщине, незатейливому пейзажу русской средней полосы. Нельзя представить себе творчество великого художника вне музыки, которая естественно, органически перекликается с его философскими исканиями. Она не просто черта индивидуального стиля, а психическая особенность самой природы писателя; можно сказать, так как писал Тургенев, никто не писал и никто не пишет. И в личной жизни музыка была необходимостью, потребностью. Особенно в часы душевной усталости вдали от родины. Музыкальные наслаждения для него были выше всех других.
Два плана бытия в прозе Чехова. Рассказы «Студент» и «Дама с собачкой»
Рассказ «Дама с собачкой» описывает мир, в котором есть «высокий смысл». Но этот мир становится фоном совсем другого способа существования. В рассказе человек пребывает между ангельским (духовным) и животным (тварным).
Мотив сложной взаимосвязи этих уровней бытия задан уже первыми фразами: «Говорили, что на набережной появилось новое лицо: дама с собачкой. Дмитрий Дмитрич Гуров, проживший в Ялте уже две недели и привыкший тут, тоже стал интересоваться новыми лицами». При небрежном прочтении не замечается, что первое предложение указывает на одно «новое лицо»: «даму с собачкой», а во втором предложении говорится уже о двух лицах («новые лица»). То есть, дама с собачкой есть и целостная героиня (одно лицо), и два разных героя (разные лица). Подобная неоднозначность, кажущаяся в начале рассказа всего лишь каламбуром, окажется не просто конструктивным приемом, но и семантической матрицей, позволяющей увидеть и понять хрестоматийный текст в его целостности, т. е. таким образом, когда ни одна деталь внутри текста не будет восприниматься как случайная или проходная, а объединенные общим смыслом все фрагменты произведения окажутся частями единого целого.
Шестидесятые и шестидесятники
Когда предлагаешь одиннадцатиклассникам темы сочинений с пометкой — по современной литературе — обязательно следуют вопросы — «А по «Зори здесь тихие...» можно?», «А по «Одному дню Ивана Денисовича»?», «А по «Детям Арбата»?»... Неизбежность таких вопросов означает одно — современная литература — понятие весьма размытое и во многом неопределенное. Уроки последнего месяца по литературе никак не подтверждают замечательные слова Штирлица о том, что всегда запоминается последнее. Последние уроки курса литературы к этому правилу не относятся...
Причин такому положению вещей множество.
Употребление заимствованной лексики западноевропейского происхождения в языке А.С. Пушкина
XXI век уже приучил нас к мысли о том, что в современных условиях для полноценной социальной реализации личности владение двумя и больше языками — очевидная необходимость. Активное двуязычие русский — английский язык, по словам некоторых исследователей, является сегодня одной из причин засилья англицизмов. Нужно ли ему противостоять, а если нужно, то как? Чтобы ответить на эти вопросы, перенесемся мысленно в конец XVIII — первую треть XIX в. и, не вдаваясь в подробности языковой ситуации, вспомним одно: русские дворяне — образованное общество — в большинстве своем были билингвами, в совершенстве владея французским языком (помните, даже провинциальная барышня — героиня пушкинского романа Татьяна Ларина «по-русски плохо знала... / И выражалася с трудом / На языке своем родном»). Влекло ли это за собой усиленное проникновение галлицизмов в русский язык? Безусловно. И сопровождалось оно очень активной языковой полемикой по вопросу о том, какие слова нужны русскому языку, а какие, употребляющиеся «особливо без нужды, есть не обогащение, но порча языка».
ОБЪЯСНЯТЬ МИРУ ЖИЗНЬ. ДЖЕК ЛОНДОН
Максим Горький, определяя творчество Джека Лондона, назвал его писателем, «который хорошо видел, глубоко чувствовал творческую силу воли и умел изображать волевых людей».
Но Лондон не только «умел изображать волевых людей», — он сам олицетворял благородство, силу воли и смелость поступков. О его исключительной незаурядности свидетельствует вся его жизнь, где он, плывя против течения, одолел этот заплыв и сумел сказать, написать и пробить в печать почти всё, что хотел опубликовать.
Джек Лондон родился 12 января 1876 года в Сан-Франциско, в семье профессиональных астрологов — Уильяма Генри Чани и Флоры Уэллман. Вскоре после его рождения отец покинул семья, и в том же году Флора выходит замуж вторично за сорокалетнего вдовца Джона Лондона. Сам Джон Лондон, к тому времени уже отец десяти детей, привёз с собой в Сан-Франциско трёх младших: больного сына и двух дочерей. Можно представить себе все трудности, с которыми столкнулась молодая мать, входя в чужую семью. Это было существование на грани нищеты, где все усилия и успехи носили временный характер, а о лучшем даже мечтать не приходилось.
ЮНОСТЬ БОРИСА ПАСТЕРНАКА
Борис Пастернак родился 10 февраля по новому стилю, в 12 часов ночи 1890 года. Водолей по гороскопу, он должен был прожить в основном спокойную жизнь, выжить в лихолетиях и передрягах, ровно, без вспышек, почти незаметно. Так бы оно и случилось, если бы не творчество! Жажда оставить в мире знак своего существования, игру красок или нот, движение резца, строй рифм или тома «Человеческой комедии»! Ради этой жажды открывались земли, создавались и разрушались империи, а новые люди Земли, стирая прежние имена, приписывали себе заслуги прошлого. но творчество оказалось более вечным, чем людские страсти, и уцелело до нашего времени.
Родители Бориса Пастернака — Леонид Осипович Пастернак, выдающийся российский художник и Розалия Исидоровна Кауфман — профессор Императорского русского музыкального общества, воспитали мальчика в одухотворённом, пронизанном мыслью и гармонией кругу.
ГЕНИЙ РЕАЛИЗМА. О ВЛАДИМИРЕ ВЫСОЦКОМ
В дневниках Высоцкого есть запись: «Если я утону, ищите меня вверх по течению». Она характерна для всего творчества этого непокорного и непокорённого, ни кнутом, ни пряником, поэта и человека. Жизнь, вопреки обстоятельствам и идеологии, вопреки наветам и гибели, состоялась. И хотя двадцать три года, как нет его с нами, даты рождения и смерти — это не дни радости и печали, их отмечают, как возможность светло вспомнить его ещё и ещё, как если бы он оставался жить среди нас.
25 января Владимиру Высоцкому исполнилось бы 65 лет. Поэты, к сожалению, если доживают до такого возраста, то уже в несколько ином качестве. но Высоцкому выпало всего лишь сорок два. По-видимому он предчувствовал, что срок жизни ему отмерен короткий, и готовился к уходу, спеша втиснуть в кассеты отражения души, своё завещание нам: выбираться своей колеёй из тоталитарного рабства.
Деталь в произведении А.И.Солженицына «Матренин двор»
11 декабря 2018 года Александру Исаевичу Солженицыну исполнилось бы 100 лет. К сожалению, писатель не дожил до своего юбилея.
Уже в молодости Александр Исаевич Солженицын осознал себя писателем: в 1936 году он задумывает исторический роман о начале Первой мировой войны и даже начинает собирать к нему материал. Однако этот замысел в жизнь воплотил позже, когда создавал «Август Четырнадцатого».
В 1941 году писатель оканчивает физико-математический факультет Ростовского университета, а за два года до этого поступает на заочное отделение Московского института филологии и искусств. К сожалению, воина нарушила планы молодого Солженицына: спешно окончив артиллерийское училище в Костроме, Александр Исаевич отправляется на фронт, где становится командиром батареи звуковой разведки.
Два этюда о Достоевском
I. Бесы восточные и бесы западные: Федор Достоевский и Томас Манн
История восприятия в мире произведений Достоевского, оказавших огромное влияние не только на литературу, но и на философскую, политическую и религиозную мысль, содержит единственный в своем роде эпизод, в который вовлечены два писателя – сам Достоевский и Томас Манн – и философ Георг Лукач, в судьбе которого русский писатель сыграл ключевую роль, а сам он послужил прототипом героя одного из величайших манновских романов – «Волшебной горы».
В 1872 г. Достоевский намеревался писать предисловие к отдельному изданию «Бесов», однако замысел остался неосуществленным. Позже он думал о предисловии, которое должно было стать чем-то вроде «ответа критикам». Но в декабрьском номере за 1873 год журнала «Гражданин» вышла его статья под названием «Одна из современных фальшей», являющаяся частью «Дневника писателя»: здесь он, полемизируя с журналистами, писавшими о захваченном нигилизмом «молодом поколении», уточняет свою позицию в этом вопросе, ссылаясь на опыт петрашевца, приговоренного к смертной казни, а затем помилованного и осужденного на каторгу.
Достоевский оспаривает тезис, согласно которому нечаевцами становятся худшие представители молодого поколения. В намерение автора входило не изобразить портрет реального Нечаева, а выяснить, каким образом в «…нашем переходном и удивительном современном обществе «возможны – не Нечаев, а Нечаевы, и каким образом может случиться, что эти Нечаевы набирают себе под конец нечаевцев».
Кризис культуры и культура кризиса у Льва Толстого
Жизнь Толстого так гениальна, его эпоха так сложна, его творчество так огромно, что как-то не решаешься прикасаться холодными инструментами критического анализа и разбора к этой исключительной совокупности величин. Может быть, мы всё еще во власти толстовского мифа, покорившего современников в Европе и во всем мире, как еще, пожалуй, не случалось и, вероятно, больше ни разу не повторилось. Может быть, мы по-прежнему под гипнозом этого человека, писателя, моралиста, решившего быть учителем жизни и бывшего самым тревожным и самым тревожащим из всех учителей. Может быть, помимо его личности нас притягивает другая загадка, загадка России, ее судьбы, ее духа, России, которая вместе с Толстым обрела свои символы в Ясной Поляне и Астапове, двух затерявшихся селениях, поднявшихся до уровня универсальных пространств, почти наравне с ее столицами. Даже Достоевский, имя, которое принято и можно ставить рядом с Толстым, даже Достоевский держит на меньшем от себя расстоянии и охотнее поддается анализу.
Однако мы должны посвятить наш разговор критическому рассмотрению Толстого не только потому, что собрались на посвященный ему симпозиум. Мы должны подойти к Толстому критически потому, что, преодолев начальный момент благоговения и дистанции, сразу же отдаем себе отчет, что его жизнь, его эпоха, его творчество слишком полны интеллектуального вызова, чтобы для нас можно было ограничиться непосредственным читательским наслаждением.
Достоевский – наш современник
В 1886 году во Франции вышла получившая заслуженную известность книга Эжена-Мелькиора де Вогюэ, дипломата и талантливого, обладавшего тонким литературным вкусом критика, открывшего своей стране и всему миру русский роман (книга так и называлась: Le roman russe). Она естественным образом завершалась анализом творчества Достоевского и Толстого – современников автора. А с Достоевским Вогюэ даже многократно встречался. В этой книге, не утратившей интереса до сегодняшнего дня, хотя вековая дистанция и изменила критерии интерпретации и оценки обсуждавшихся в ней авторов и русского романа в целом, – в главе, посвященной Достоевскому, в самых первых строках провозглашается: «Вот явился Скиф, подлинный Скиф, который круто перевернет все наши интеллектуальные привычки». В заключение этой главы Вогюэ пишет: «На Достоевского стоит смотреть как на явление иного мира, на несовершенного и мощного монстра, уникального по своеобразию и яркости». И тем не менее, при всем своем проницательном уме, который, однако, неизбежно был привержен ясному рационализму и уравновешенному гуманизму, характерным той эпохе и культуре, он не признает за Достоевским гениальности, которую, в соответствии с классически строгой и стройной эстетикой автора, могут отличать только «два высших дара»: «меры» и «универсальности». Что Достоевскому недоставало «меры» в смысле «кларте», в высшей степени ценимой Вогюэ, и что он был сама «неумеренность», которая на самом-то деле была соразмерна бездонности его понимания человека, – все это мы можем понять. Но почему отказывать Достоевскому в «универсальности»? А потому, что для Вогюэ этот «высший дар» заключается «в способности видеть жизнь в ее целом» и «изображать ее во всех ее гармонических проявлениях», в то время как, пользуясь выразительным, но не вполне адекватным образом французского критика, Достоевский подобен «путешественнику, который объездил весь свет и великолепно описывает все виденное, но передвигается он только ночью».
Театр у Маяковского
2 и 4 декабря 1913 года в театре «Луна-Парк» в Петербурге была представлена трагедия Маяковского «Владимир Маяковский». Сценография пролога и эпилога принадлежала Павлу Филонову, сценография двух актов – Иосифу Школьнику и помогавшей ему Ольге Розановой. Это было многозначительное событие. Дело не только в том, что это была первая драматическая работа Маяковского, но одновременно и театральный дебют русских футуристов: тогда же и та же группа художников «Союз молодежи» поставила на сцене «Луна-Парка» в чередующиеся дни – 3 и 5 декабря – оперу «Победа над Солнцем» (либретто Алексея Крученых, музыка Михаила Матюшина, сценография Казимира Малевича). Эти два спектакля, столь непохожие друг на друга, стали важным событием в истории русского театра, несмотря на то, что пути, ими открытому, суждено было остаться маргинальным и в конце концов сойти на нет.
Значение спектаклей в «Луна-Парке» заключалось и в том, что они проходили в здании драматического театра Веры Комиссаржевской и Всеволода Мейерхольда – в святилище духовной жизни символизма. Именно там за семь лет до этого, 30 декабря 1906 года, состоялась другая памятная премьера: «Балаганчик» Александра Блока (в тот же вечер было показано и «Чудо святого Антония» Мориса Метерлинка).
Какой контраст являют собой эти два вечера, эти авторы, атмосфера этих двух эпох, таких близких и таких непохожих! И все же спектакль 1913 года возник внутри того же самого горизонта, что был обозначен спектаклем 1906 года.
"Гамлет" Бориса Пастернака
В разные годы одного исторического периода были написаны два русских романа, с наибольшей четкостью и насыщенностью воплотившие нравственно-исторический опыт революции, которая, распростившись с первоначальными иллюзиями, переживала процесс самопроверки. Это – «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова и «Доктор Живаго» Бориса Пастернака. Их появление ознаменовало начало новой фазы русской литературы советского периода: бесповоротное вырождение планируемой властью литературной деятельности, именуемой «социалистическим реализмом» (самоубийство Александра Фадеева, самого искреннего его поборника, как бы символически подводит итог целой эпохе), и возрождение живой творческой связи с великой и свободной дореволюционной русской литературой.
«Двойная мифоструктура»
РОМАНЫ Булгакова и Пастернака представляют собой новое слово – и формально, и по существу – также и по сравнению с литературой двадцатых годов. Их новизна, в частности, состоит в освобождении от комплекса неполноценности перед революцией, который как бы сковывал даже лучших писателей первого пореволюционного десятилетия; впрочем, тогда революция поворачивалась к ним своими привлекательными сторонами, оставляя некоторую долю независимости тем, кто видел свой долг в сотрудничестве с ней.
Знакомьтесь: Жюль Верн!
Парижская издательская фирма «Ашетт», еще до первой мировой войны откупившая привилегию на издание всех сочинений Жюля Верна, в 1973 году выпустила обширную монографию о жизни и творчестве романиста, написанную его внуком Иваном Жюль-Верном, едва ли не единственным из наших современников, в чьей памяти сохранился живой образ писатели, умершего в 1905 году.
Детство Жана Жюль-Верна частично прошло в Амьене, в доме знаменитого деда. «Совершенно очевидно, — пишет он в предисловии, — что старый господин, находивший себе постоянное убежище в кресле перед камином столовой, был для меня всего-навсего дедушкой, а не писателем. В сознании моем еще не возникало связи между дедушкой и автором книг, которые я начинал читать». В детские годы он не усматривал в романах Жюля Верна ничего, кроме увлекательных похождений, а позднее, уже в зрелом возрасте, прочел их другими глазами и «нашел там богатства, о каких и не подозревал».
О пиетете внука к памяти деда свидетельствует составная фамилия Жюль-Верн. Дело в том, что его отец Мишель Верн (1861—1925), единственный сын писателя, как и все предки по мужской линии был просто Верном.
Жюль-Верн родился в 1892 году. По семейной традиции он получил юридическое образование, много лет был судейским чиновником закончив служебную карьеру председателем Трибунала высшей инстанции в Тулону, где живет и поныне. На досуге он собирал мемуарные свидетельства и документы о своем прославленном деде, а в дальнейшем, покинув службу, целиком посвятил себя работе над книгой.
Как работал Гоголь
Оскар Уайльд где-то говорит: «Жизнь крупных писателей на редкость неинтересна: они совершенно выдыхаются в своих книгах, для жизни ничего не остается. Маленькие писатели в этом отношении куда интереснее». Среди неинтересных писательских биографий биография Гоголя выдается своею сугубою неинтересностью и серостью. Внимательнейшим образом проследишь ее, — и воспоминанию совершенно не на чем остановиться. Только и остается в памяти, как Гоголь готовил макароны, да как ломался и капризничал, прежде чем сдаться на упрашивания поклонников прочесть что-нибудь из своих произведений. Бледным, золотушно-вялым призраком проходит Гоголь через жизнь. Никаких общественных исканий, никакого бунтарства даже в ранней юности; никакой страсти, никакой даже самой обыденной любви к женщине; нелюбовь к жизни, брезгливое желание замкнуться от нее, уйти подальше...
Полное «беспроисшествие», говоря языком самого Гоголя. Но не только жизнь серая и тусклая. Читая биографию Гоголя, мы с изумлением наблюдаем, что в собственной жизни своей величайший наш сатирик проявлял себя точно так, как проявлялись бы выброшенные им в мир на вечное осмеяние Чичиков, Хлестаков, Ноздрев, Манилов. Дела свои Гоголь устраивает с небрезгливою ловкостью Чичикова, пускает в глаза пыль с упоением Хлестакова, завирается совершенно, как Ноздрев, строит сантиментально-фантастические планы с наивностью истого Манилова.
Поиск
Информатика
Физика
Астрономия
Химия
ОБЖ
Естествознание
МХК
Черчение
ИЗО
Музыка
Физкультура
Рефераты
Сочинения
Педсовет
Право
Классному руководителю
Детский психолог
Семья и школа
Головоломки, задачки
Инклюзивное обучение
| |
|